Этикет: Удобные и неудобные вопросы

Например, вопросы про патриотизм. От них уклоняешься в компаниях и дома. В своей стране и в той, куда приехал в гости. Этими вопросами «стреляют» как приезжие иностранцы, так и братья по крови.

А что мне называть домом, если сразу несколько стран, ментально и физически, – мои? Жизнь моя с детства проходила на трех языках и двух диалектах, и я всегда свободно лавирую между культурами и ментальностями, национальными особенностями, традициями и характерными непримиримыми различиями. Причем такие моменты межкультурных разночтений дети-трилингвы и мультилингвы различают интуитивно, ни с кем никогда этого не обсуждая. А с кем? Взрослые сами растеряны и молчат за неимением ответа. Но чаще (и это хуже всего) просто не замечают градус накала. При этом между детьми, в своей возрастной категории, мы обсуждали, но кожей… и взглядами. В отличие от культурного книжного, картинного и музыкального существования, межкультурному сосуществованию никто не учит. Правилам дорожного движения – да.

Мы все мечтаем жить, принимать, бывать и путешествовать. Забывая иногда, что прием гостей или поход в гости – это не только удовольствие, но и обязательства. Что уж говорить о путешествиях… Обязательства начинаются задолго до самого действия. Хочется сказать, что чем дальше, тем сложнее, – но нет. Расстояния стираются. А вот искры и пожары эмоций и страстей межкультурного общения остаются.
Так и только так рождается опыт. Иногда ошибки осознаешь через много лет и много стран. Поэтому после долгих лет служения корпорациям, я ушла в свободное плавание в бурные океаны этикета – дисциплины, в которой нет единых правил: сколько стран, столько традиций, понятий и ожиданий. Но за каждым моим словом, осмелюсь сказать, стоит опыт ошибок. Ошибок своих, детских, подростковых, юношеских, взрослых. А еще ошибок других и очень взрослых. И очень успешных.

Существуют прикладная культурология, исторически-социальный опыт, нормы и законы. По-прежнему остается и традиционное межнациональное пикирование: французы – бельгийцев, немцы – австрийцев, русские – чукчей. Даже парижский Берег Левый пикирует Правый, венецианцам достается от миланцев и от итальянцев вообще, от всех достается многострадальным армянам, жителям Крита – от островных и материковых греков, полякам в США – от американцев (в счет того, что польская диаспора самая старая), реднекам – от горожан в Америке, независимым и вызывающим хиллбиллис (переводится как «деревенщина», термин для обозначения определенной группы людей, проживающих в сельской местности горных районов этой страны, в первую очередь в Аппалачах. – Прим. ред.) – от всей Америки. Это только японцы – никогда и ни о ком не говорят плохо. Контролируется миграция в страну, контролируются и эмоции. При этом между собой японцы слушать не хотят о китайцах, а тем более о корейцах. Хотя первый Шелковый путь из китайского Чэнду шел именно в Японию, и только второй – в Венецию. Да и саженцы чайной камелии синенсис привезли в Японию монахи именно из Китая.
Китайцев много, и этикет их четыре с половиной тысячи лет назад прописан, а европейский всего лишь с середины
XVIII века. Корея изолированно и самостоятельно подглядывает на запад, на Европу и Америку. Корейцы заняты собой, культом семьи, физической красотой, здоровым питанием, карьерным ростом и шоу-бизнесом. Каверзных вопросов не задают: маленьким нациям это не свойственно. Да и языков хорошо не знают… Зато корейцы в Америке и Европе знают, ассимилировались. Но они тактично обходят провокационно-личные темы, увлеченно заняты своим делом и живут обособленно.
И вот за этими размышлениями читаю Esquire: Дэвид Седарис – автор, знакомый много лет по New Yorker, человек многих талантов, юморист, работавший на кухне ресторана в Париже и собиравший урожай яблок в Канаде, радиоведущий, с юмором говорящий и о себе, рожденном в американской провинции, и о своем однополом гражданском браке (отношениях именно тех, из которых никогда не выходят, но которые и не оформляют).

Так вот Седарис, живущий в трех странах, Америке, Англии и Франции, сам имеющий греческие корни, – а это уже сильный и пьянящий коктейль кровей, человек моей пробы, а отсюда и аванс доверия, – поднимает тему каверзных на грани с испытанием на патриотизм и патриотичность вопросов. О том, что американцев слышно больше всех, и если голос громкий – то американец, а если американец и тихий, то он на прозаке.

Безапелляционно. Стереотипы?
Стереотипы! И эта техника общения светских провокаторов: одновременно задается и вопрос, и ответ… Вопрос звучит как ответ. Ответ нужно бить, как подачу, и сразу отбивать, как следующий вопрос? Закрутить ответ на крученый вопрос? Я тоже так умею. Задать ответ на вопрос, или даже несколько вопросов одновременно. Друзья всегда это отмечают. Я просто опережаю ответ и даю веер опций. И ответов, и новых тем. Из страха перед бестактными вопросами, которые так часто получаю, что просто воспитана ими. «Воспитана» – о себе это нескромно, «закалена» будет правильнее.
Бестактные вопросы я получаю с детства. Сколько себя помню. Родственники отца спрашивали с определенной интонацией, люблю ли я маму. Ах, люблю?! Но ведь и то, и то, и то – иначе в их культуре… Слово и понятие «культура» я воспринимала как негативное. На интуитивном уровне. Культура маминой страны, семьи, а ребенок знает только мамино любимое платье, любимое кресло, любимую книгу, любимую вазу, любимый шарф – маминых машин в моем советском детстве не было. Так вот одна культура всегда кусала другую, как соседская дворовая Найда соседского дворового Катая в моем детстве. А я любила обеих дворняг – и ту, и другую. Тем более родились они обе от собак нашей улицы, а совсем не от француза в Тверской области. Человек культурный от того воспринимался мною впредь как человек, не оскорбляющий и не задающий каверзных вопросов.

“Патриотизм В КАПЛЕ ВОДЫ. Это МОЙ МОЛЧАЛИВЫЙ ответ НА МНОГИЕ неудобные ВОПРОСЫ.”

Вопросов ранящих, обидных и неприятных. Это теперь я успокаиваю своих слушателей фразой про то, что красивыми быть трудно. В том смысле, что красота внешняя, как и внутренняя, накладывает дополнительные обязательства и, конечно, испытания. Красивый, элегантный, умный, успешный и высокий? Или красивая, эффектная и высокая? Чем-то люди ведь должны ранить: если много путешествуешь, был, видел, жил и живешь по приличному адресу и с видом? А еще сложнее, если была, видела, живешь… «Не для передачи» – сказал мне мой близкий друг, но передает же?! «Дама Х спросила про тебя: «А кто ее муж? Как, нет мужа? А немужа?» «А кто такой немуж? – расхохоталась я. – У меня нет немужа. Есть мой верный Джек Рассел!» Так, с улыбкой, я привыкла принимать все самые неожиданно-ожиданные и самые бестактно-меткие вопросы. C обескураживающей улыбкой!
Живя в стране и представляя ее, на все неудобные культурологические вопросы отвечаешь как на личные, как за себя. Живя вне страны, отвечаешь на все неудобные вопросы как за себя и за страну, невольно обнаруживая себя и становясь патриотом. Также невольно, уверенно и жестко замыкая границы – и географии, и общения.

Седарис прав. В Америке всегда спрашивают. Вопрос – замена приветствия. «Где вы купили эту сумку?» – традиционный вопрос в лифте. Что-то сказать нужно, но ответ не имеет значения. Это просто вам повезло: подали пас – вопрос, безобидно и практично. Тактика проста: наивно отвечая про марку сумки и магазин, вы уже точно не успеете задать никакого каверзного вопроса в ответ. Двери лифта откроются. Даже вопрос «Как дела?» ничего не значит. Это и не вопрос, а стейтмент, замена приветствия. «Ай лав ю», кстати, также ничего не значит и ни к чему не обязывает.

В вопросе «У вас рак?» нет ничего оскорбительного. Отвечайте: «Рак» или «Нет». Хорошо, что я провела немало времени в Америке, у меня появилась восприимчивость: научилась увертываться от крученой и наверняка проигрышной подачи не по правилам. Я никогда не играла в теннис. А вот в бадминтон я мастер! Близкая дистанция и простые правила. В сквош в стену мне не интересно: люблю видеть реакцию визави, а они, понятно, мою.
Не так давно в океанском круизе из Африки в Индию я познакомилась с англичанкой, французский которой был лучше моего русского. Благодаря своему почтовому индексу в Лондоне Келли удавалось побеждать во множестве инсайдерских словесных светских испытаний. «Вы тоже в Лондоне? А где?» Я ею гордилась и горжусь. Она много и успешно работала. Разговорились. Смеялись. Всегда заказывали один и тот же коктейль La Piscine – шампанское в бокале для красного вина с большим количеством льда. Именно его жители Ривьеры называют «бассейном». Общались мы с Келли душа в душу с «бассейном» в руках. Но вдруг вечером в самой приятной палубной компании объединенных столов, все по правилам Старого Света, рассадка мужчина – женщина – мужчина – женщина, к нам через столы (а это не по правилам) обратилась дама X. Не представившись, она громко и резко задала нам вопрос: а мы с Келли тоже лесбиянки? И сразу с вопросом вдогонку, чтобы уж точно добить: в курсе ли мы и все столы, что в капитанском, читай самом дорогом люксе, также живут лесбиянки? Брокер из Нью-Йорка и ее пассия! «Розыгрыш? Шутка? Повод для звонка адвокату?» – подумала я. Но тут мой импозантный сосед справа заступился: очень чувственно, во всеуслышание, он шепнул мне, что уверен, я-то уж точно нет! Он-то знает! Я в знак благодарности отправила взгляд признания его жене, сама же позволив ему, жителю Барбадоса, прижаться к моему бедру. Если ранить, то выверенным выстрелом? Именно ранить. Убить меня дама Х не хотела. Тогда бы женское население круиза не узнало названия племен и происхождение моих нарядов. А, может, мстили и за это?

Седариса во Франции задевали вопросами политическими. Меня – никогда. Название страны на моем паспорте (Эстония) не оставляет шанса для тем, связанных с политикой. Во-первых, не знают, где. Не знают, о чем. Наш президент летает обычными рейсами. А однажды самолет с ней (президент Эстонии Kersti Kaljulaid) на борту ожидал нас, троих пассажиров, в аэропорту стыковки. Это был последний вечерний рейс. Оценить этот жест можем только мы, местные жители. И это точно не каверзный инфоповод и не политика.
А вот и она, провокация! Седарис в своей статье предлагает пассаж про недоумение от необходимости экономить стиральный порошок и энергию в знак защиты и сбережения природных ресурсов, сохраняя полотенца и постельное белье в хороших отелях. Зачем экономить мыло, он же оплатил?! Он, собиравший урожай яблок в Канаде и работавший во французском ресторане, да еще и грек по происхождению? А ведь греки никогда капли моющего средства в свои самые красивые морские воды не выпустят. Неужели он не поддерживает привычку беречь ресурсы и защищать природу? Да, сначала природу родных мест, а потом и глобально?!

Седарис – умелый и опытный публицист, работавший и на радио, и в журналах, автор New Yorker с 40-летним стажем. Но я никогда не встречались с Дэвидом Седарисом. А вот с легендарной Лилиан Росс – да, и ее стаж в New Yorker – 70 лет. Благодаря великой Росс и мое имя случайно попало в журнал. По работе, не моя заслуга. Но имя, книги и фигура Лилиан Росс – в моей коллекции великих икон Нью-Йорка. Лилиан, как и все в Америке, позволяла себе разговор о деньгах и ценах. И она, всем журналистам журналист, произнесла фразу об экономии воды. Выплеснув остаток питьевой воды в кашпо с растениями с фразой: «Я могу купить за 5 долларов еще, а вот растения от воды зависимы. И водой делиться (читай: заботиться) должны мы». А потом задала мне случайно-неслучайный вопрос о том, люблю ли я растения.

О да! Я мечтала быть геоботаником и охранять вымирающие растения. Мечта детства. С растениями мне было проще, чем с людьми. Она об этом не могла знать, но профессионально могла чувствовать. Встреча с гранд-дамой (для меня), великой Лилиан Росс, как ее и представила Надин Джонсон, происходила в 2005 году. Фразу про воду, заботу и экономию я запомнила навсегда. Это моя шкала ценностей. Про это – в сердце. Я не могла признаться, что основным экспортным артикулом моей страны является древесина, cтолетние ели и сосны на вывоз. Я не переживаю. Это официальный и контролируемый экспорт. Я знаю, сколько и как высаживают молодых посадок.
Не спорю и с Седарисом, так как умею выслушивать и слышать. Но за себя и за него я не возьму лишней салфетки в американских кафе. Какая разница, сколько стоит кофе. Рубят же секвойи… А может, используют экспортную древесину моей Эстонии? И салфетки делают из нее? Я рада, что их делают такими неказисто-серыми и экологичности модно-страшными, чтобы вместо нескольких красивых салфеток пальцы и глаза отлистывали одну. Ценю это шаг.

“Вопрос – ЗАМЕНА ПРИВЕТСТВИЯ. «Где вы КУПИЛИ ЭТУ СУМКУ?» – традиционный вопрос в ЛИФТЕ.”

Какая разница сколько стоит номер? Я выключаю свет всегда и везде. Я выключаю кран, пока чищу зубы, переворачивая песочные часы. Я вешаю использованные полотенца на крючок, а не бросаю на пол, зная, что буду пользоваться отелем несколько дней. Я не использую пластиковые пакеты. Я убрала несколько пляжей на Шри-Ланке в январе этого года. Почему я это делаю и почему оппонирую Седарису? А вот это уже не про патриотизм и не про личное. Это очень приятный вопрос. Когда я веду себя хорошо (а это уже с детства), то всегда признаюсь в своем происхождении и называю свою маленькую страну. Так я популяризирую ее, украшая свою страну и весь мир неспиленными деревьями, собранным мусором и пластиком.
Я намеренно столь монотонно перечисляю все свои природозащитные действия. Считаете, что за доллары, заплаченные за номер, можно забыть о воде, природе, загрязнении? Да, вы вправе отказаться помнить об этом!

«Не хотите? Не соглашайтесь заботиться о природе!» – вот вам от меня неудобный вопрос, мистер Седарис.
Хорошо, что есть Лилиан Росс, поливающая городские кашпо, и Джоди Фостер, убирающая за своей собакой на океанском пляже, есть породистые английские детки, прилетающие в серфинговые лагеря Коста-Рики, Мексики, Шри-Ланки и убирающие пляжи от пластика и туристического мусора, намекая местным на то, что это легко и необходимо. Само собой. Как чистить зубы, перекрывая воду, пока отсчитываешь минуты для верхней челюсти и минуты – для нижней. Позволю думать, что это и есть мой жест патриотизма. Вода – это про патриотизм!
Патриотизм в капле воды. Это мой молчаливый ответ на многие неудобные вопросы.
Дорогие мои Esquire, New Yorker и Russian Roulette, я читаю вас в бумажном издании. Это мой заслуженный приз за сохраненные за мою долгую жизнь деревья и за природные источники воды. И за все неудобные провокационные вопросы! Улыбаюсь и звоню Келли: наверняка пошутим про французов в Англии и про англичан в Провансе. Ну и позвеним «бассейном» в бокале. Мы же заслужили чистый лед!