Другая Елизавета: роман о юности императрицы Елизаветы Петровны Романовой

В издательстве Bloomsbury вышел роман Эллен Алпстен «‎Tsarina's Daugher» («‎Дочь Царицы») о юности российской императрицы Елизаветы Петровны Романовой. Это второй роман Эллен о российских государственных деятельницах, написанный живо, вкусно, без купюр и в стиле «‎Игры Престолов». Мы попросили Эллен написать очерк и рассказать о своем интересе к ранним российским императрицам.

В одну реку нельзя войти дважды, но удивительным образом две разные реки могут стать свидетельницами двух удивительно похожих жизней!

«Значит, ты пишешь о Елизавете?» — спрашивали меня, когда я рассказывала о своей новой книге, вдохновленной успехом моего первого романа «Tsarina» (вышел в издательстве Bloomsbury, рассказывает историю «русской Золушки», императрицы Екатерины I, которая «продвинулась» от прачки до первой женщины у руля великой державы). Услышав имя Елизавета, многие полагали, что я работаю над очередным фолиантом о самой известной королеве из династии Тюдоров. Но очередного труда о женщине, о которой столько снято и написано, от меня вы не дождётесь! Писать про Войну Алой и Белой розы с Ланкастером и Йорком Йором — не мое. Я люблю ходить нехожеными тропами.

Также, как и Тутанхамон, чья могила нам хорошо известна, а вот подробности правления затерялись на страницах истории из-за блистательных предшественников и преемников, первые Романовы удивительно недооценены. Поэтому в своём новом цикле «Царица» (Tsarina) я решила исследовать уникальное столетие, когда Россией правили только женщины.

И я безмерно счастлива, что мне удалось откопать «моих девочек» (Екатерину I и Елизавету Петровну Романову) для западной литературы подобно тому, как Говард Картер откопал «мальчика-фараона», упорно веря в то, что эта находка уготована ему судьбой.

Так, мой первый роман «Царица» (Tsarina) впервые для западного читателя красочно и подробно рассказывает о невероятном восхождении Екатерины I от крепостной до императрицы, а также описывает превращение России из отсталой нации в сверхдержаву. Книга написана в стиле «Игры престолов»: интриги, страсти, секс.

Мой новый роман о Елизавете, который я назвала «Дочь царицы» (The Tsarina’s Daughter) — рассказывает о потрясающей жизни и приходе к власти единственного выжившего ребенка Петра I — Елизавете Петровне Романовой.

Жизнь Елизаветы — полная противоположность жизни ее матери. «Лизоньке», как называл ее отец, пришлось упасть на самое дно, прежде чем победоносно восстать и стать Романовой. Однако и тут дело не обошлось без случая — именно неравная любовь всей ее жизни (к Алексею Разумовскому) сделала её той, кем она является в сегодняшних учебниках истории.

«Лизонька» в итоге берет то, что принадлежит ей по праву — трон своих родителей, даже несмотря на то, что ей приходится заплатить ужасную цену в виде заточения в вечную неволю младенца — Ивана VI.

Ее дикая история полна соблазнительных поворотов. И, если говорить, современным языком — это и есть тот самый аттракцион-американские горки под названием «быть Романовой».

Однако и от лондонской Елизаветы в моей книге кое-что есть! Ведь писала я книгу о юности русской императрицы все же в Лондоне. Я гуляла вдоль Темзы, но мое воображение рисовало ледяные зеленые волны Невы, которые с наступлением весеннего половодья бьются прямо в стены недавно построенных для Романовых дворцов Петербурга, своей пестротой напоминающих радугу, которая превратилась в камень, заполняя каналы и сверкая под мостами. С приходом Романовых впервые поверхность Невы отражает не только облака, но и будто сказочный город в небе, как великолепно выразился Достоевский. 

И в самом деле для меня нет лучшего места, чтобы обдумывать, как писать «Дочь царицы», чем прогулка по берегу реки, чьи мощные течения открывают двери истории и ведут через великий шумный город. Я говорю теперь уже про грифельные угрюмые воды обширной Темзы — главной артерии шумного тела Лондона. Темзы, которая омывает город от его пресловутых закоулков до респектабельности большого города и зеленых просторов королевских дворцов, таких, каким когда-то был Ричмонд.

Оба города — Лондон и Петербург — так же тесно связаны, как и моя главная героиня Елизавета связана со своей тезкой из династии Тюдоров. «Парадиз» Петра Великого был плодом его визита в Лондон, где он изучил всё об инфраструктуре, организации и управлении современным городом. Ему необходимы были знания, прежде чем приступить к работе над планом своего «Парадиза» или «Нового Иерусалима».

В январе 1698 года он прибыл в Лондон «инкогнито». Среди прочих, его сопровождали четыре гнома, шесть трубачей, обезьяна и охрана из 70 человек, соответствующих его выдающемуся росту — 2,03 метра. Громогласное поведение царя потрясло пуританского короля Вильгельма до глубины души: лондонская «Московская улица» (Moscow Street) — это напоминание о пьяных кутежах Петра. Она уникальна, так как это единственная дорога в Великобритании, названная подобным образом. Когда царя наконец убедили уехать, он посетил Королевский монетный двор, Королевскую обсерваторию, Вулвичский арсенал, Оксфордский университет и верфи Дептфорда.

Его апартаменты, однако, после того, как царь уехал, пришлось отремонтировать сверху донизу: как самый безбашенный участник первых рок-групп, Петр устроил настоящий ад в предложенном ему особняке, где вообще-то жил известный автор Джон Эвелин. Царское окружение дало себе волю.

За три месяца пребывания они покрыли ковры слоем чернил, экскрементов и жира, использовали картины как мишени для тренировок по метанию ножей и стрельбе из пистолета, сожгли десятки стульев и, завывая от смеха, толкали друг друга на тачках через декоративные изгороди — гордость хозяина дома. Шторы, коврики и постельное белье были порваны, сотни оконных стекол — разбиты. Экономка писала Эвелину, жалуясь на «дом, полный отвратительных людей». После отъезда царя со свитой, в дом был вызван архитектор сэр Кристофер Рен. По его оценке сумма ущерба составила около 250 фунтов стерлингов — это 60 000 фунтов стерлингов по нынешнему курсу.

Британский королевский кошелек, скрипя зубами, все же оплатил все расходы. Царь же перед отъездом наградил свою любовницу, лондонскую певицу Летицию Кросс, пятью сотням фунтов стерлингов.

Она чувствовала, что продешевила, а он жаловался, что переплатил.

В итоге, Великобритания и Россия, Лондон и Петербург, Темза и Нева — два царства, две реки, два города, родные для двух королевских особ по имени Елизавета. Их сходство вдохновляет меня и одновременно ужасает.

Обе женщины были вторыми дочерьми в относительно молодых королевских династиях — Тюдорам и Романовым еще предстояло заявить о себе.

Непобедимые фигуры их отцов были для обеих принцесс то ли благословением, то ли карой — только представьте, как Генрих VIII или Петр Великий, готовились ко сну с руками по локоть в крови после казни близких друзей, советников или неудобных старших сыновей и наследников!

При этом их матери были фактически вторыми женами. Обе были низкого происхождения и появились в жизни правителей при официальных первых женах, которых уважала церковь и политическая элита. В то же время и Анна Болейн и бывшая крепостная и прачка Екатерина I были отвергнуты церковью и высмеивались всем миром.

«Российская императрица — мышиное дерьмо, которое хочет быть зернышком перца», — насмешливо сказала любовница Людовика XIV о невежественной Екатерине.

Да, Петр Великий женился на Екатерине, когда Елизавете было три года. Но его дочь часто считали незаконнорожденной. Елизавета Тюдор в свою очередь пострадала от казни своей матери. Таким образом они обе не должны были занять трон. Вместо этого их планировали выдать замуж заграницу — желательно во французскую королевскую семью.

Судьба распорядилась иначе — и с тех пор жизнь молодых женщин напоминала хождение по канату над бурлящими водами.

При обоих дворах царила скрытая война: принцессам приходилось избегать ревности, страха и подозрительной ненависти более пожилых, менее популярных и менее одаренных правительниц — Марии Кровавой и Анны Иоанновны.

Повзрослев, принцессы пользовались обаянием и хитростью, пока невероятная история любви не заставила каждую из них стать той, кем она является сегодня.

В случае с «моей» Лизонькой любовь к ней мужчин обернулась жестоким наказанием: одному любовнику вырвали язык и сослали на Камчатку, как простого солдата.

Тем не менее, за все время правления обе Елизаветы оставались незамужними и считали бездетность абсолютным гарантом своей независимости. Умирая во дворце на берегу реки — в Ричмонде и Эрмитаже — каждая оставила свой трон любимому маленькому племяннику.

Но были ли две Елизаветы, похожи как близнецы, разлученные 175 годами истории?

Не совсем. Главное отличие лежит в плоскости весьма деликатной.

Хилари Мантел называет Елизавету Тюдор «принцессой с лицом хорька», в то время как художник Луи Каравак был покорен дочерью Романовых, называл ее «самой красивой принцессой Европы» и нарисовал ее похожей на юную Мэрилин Монро, с влажными глазами и розовыми щеками.

Если королева из династии Тюдоров яростно усмиряла свои страсти, изображая себя «Королевой-девственницей» с выбеленным каменным лицом, то российская царевна унаследовала чувственные аппетиты родителей: Петр Великий буквально вытащил любовь всей своей жизни — мать Лизоньки — из строя заключенных, почуяв ее «животное тепло».

Потому «Дочь Царицы» не имела «ни грамма монашеской плоти на теле», — сообщил один потрясенный иностранный посланник, когда Елизавета скакала через двор. И следом выдохнул: «Все ее недостатки кроются в ее морали, а не в ее внешности».

Что же больше всего мне нравится в «Лизоньке»? В то время как Елизавета Тюдор придерживалась моральных устоев своего времени, моя героиня в «Дочери Царицы» действует как современная женщина, превосходя строгие ожидания своего времени. Ее силу сравнивали со славянской весной — оттепелью, так что неудивительно, что я думала о ней, когда гуляла весной по берегу Темзы, размышляла и намечала сюжет, а цветущие нарциссы, золотые и неудержимые, разбегались по всем Лондонским паркам.