Хрустальные мечты Терри Роджерса

Terry Rodgers, The Rhythms of Infinite Grace

Выделить главное

вкл

выкл

Брюссель, Амстердам, Цюрих, Милан, Роттердам, Берн, Нью-Йорк, Атланта, Чикаго, Лос-Анджелес… Это не реклама лака для волос, а список городов, где выставляется современный американский художник Терри Роджерс. Список можно продолжать до бесконечности, ведь его картины, на которых изображены «голые и грустные», созвучны с происходящим в Европе и Азии, России и США, их покупают лучшие музеи и маститые коллекционеры по всему миру.

Почему?

«Такая вечеринка может быть где угодно, — говорит Терри. — В мире множество комнат, которые так выглядят. Не знаю, где именно это происходит, но точно знаю, что это реальность. Все видели такие вечеринки: золотая молодежь, все доступно, красиво, но люди приходят и уходят, и никто не интересуется тем, что происходит. Мне тоже не очень интересно, какую музыку слушают мои герои дома, но меня интересует, почему все эти люди оделись на эту вечеринку так похоже? Почему все эти люди с идеальными телами, помещенные в идеальные условия, не излучают счастья? Что не так?»

Многие критики называют героев картин Роджерса «героями нашего времени», у которых, с одной стороны, есть все, а с другой — в глазах плещутся скука и разочарование в духе Скотта Фицджеральда. Отдельного внимания заслуживают композиции картин Роджерса: если представить на его моделях дополнительных 90 килограммов дышащей здоровьем плоти, то получится Рубенс. Зрителю же предлагают выбрать: или быть вуайеристом и глазеть молча, или расстегнуть пуговичку на рубашке / блузке и присоединиться к происходящему. Мы решили присоединиться и поймали художника в лондонском бутике Lalique, среди ваз и духов. Он как раз смахивал последние пылинки с упругих прессов девушек, которых создал из хрусталя для Lalique с целью освежить и раскрыть тему… вазы с обнаженными красотками. Но сначала о картинах.

Голые и грустные

Терри, ваши работы полны эротики, буквально за полшага до порно. Почему вас так сильно интересует голое тело? Хорошо продается?

Есть стандарт того, как должны выглядеть волосы, ресницы, брови, ногти, какое должно быть тело. И если что-то не так, рейтинг человека падает. Я играю с мыслью о том, что волосы и тело — это мило и красиво, но в жизни так не бывает.

Если посмотреть В ГЛАЗА моих героев, можно увидеть, СЧАСТЛИВЫ они или им ГРУСТНО, чувствуют они себя защищенными или одинокими. То есть то, что вы видите на КАРТИНАХ, — все эти ТЕЛЕСНЫЕ КОНЦЕПЦИИ, это внешнее, такой же аксессуар, как машина или платье, но НЕ СУТЬ этих людей.

Все они думают о том, что бы им с собой на этой земле сделать, понимаете? Что сделает их счастливыми? Если я куплю Bentley, сделает это меня счастливым, как в рекламе?

Красивое эротичное тело — половина пути к счастью, разве нет?

Интересно, что теперь наше тело — это часть гардероба. Мы встречаем не только по одежке, но и по телу. Тело — не только наша личная часть себя, но и публичная. Теперь, даже если ты живешь в деревне в Африке, ты знаешь, что такое Victoria Secret и Rolling Stones, потому что у тебя есть интернет. Ты в него погружаешься и в один прекрасный день просыпаешься с мыслью, что тебе не нравятся твои ноги, шея или живот. Тело стало невероятно важным. Оно продает и продается. Посмотрите на Victoria Secret: вся их философия как на ладони — тело. Понимаете? Это не прекрасные вещи от Vivienne Westwood, которые говорят сами за себя.

При этом, вы же согласны, что лучше плакать стройной в «Мерседесе»?

Естественно, красивая одежда и машины — это вещи, которые нам нравятся, но это не то место, где спрятано счастье. Интересно, что идеальные вещи вовсе не означают идеальной жизни и идеального счастья, хотя они очень сильно на это претендуют.

То, что вы описываете, звучит как экспрессионизм: эмоции, эмоции. Но у вас гиперреалистичные работы, на экспрессионизм не похоже.

Для меня важно нарисовать реалистично. Да, я видел множество грудей и носов, и все они разные. Так я и рисую. Посмотрите сюда: у девушки очень смешные губы. Не идеальные, а смешные. Они как будто задают вопрос. Вы же видите? Мне не интересно, почему на ней красный лифчик, мне интересно то, что ее глаза и смешные губы говорят о неуверенности. Знаете, как это бывает: задумываешься о своем, перестаешь контролировать лицо, и оно выдает фокусы? Такие лица я и рисую. А теперь отойдем подальше: идеальные условия, красивые тела, красивый интерьер, все доступно, кроме коммуникации и счастья. И это самое сложное. Я смотрю на напряжение, мелкие трения между людьми, натянутость, которую часто отрицают в рекламе и кино. А где тоска? Где муки?

Русское кино все об этом! Вам выслать пару дисков?

Да, я недавно смотрел великолепный фильм «Тбилиси»! Но большинство фильмов, которые я вижу, устроены так: у людей есть проблемы, но в итоге герои будто в какой-то матрице, женщины раздеты, мужчины отполированы. Я играю с такими условностями и с тем фактом, что все люди решают какие-то проблемы. Я чувствую некоторую изоляцию людей.

Это у вас там, в США, изоляция, а у нас — соборность! Все в церковь ходят, селфи делают. Скорее вы описываете американскую консьюмеристскую реальность. А в других странах — немного иначе.

Обратите внимание, вы обесцениваете консьюмеристскую культуру, а я нет. Я исследую человеческий опыт в этой культуре. Ясно, что мы все что-то продаем. Но вопрос в том, как люди живут в мире, которым не управляют? Мы знаем, как сделать идеальную машину, как сделать идеальную вазу, как идеально уложить волосы, у нас есть технологии, чтобы решать миллион мелких проблем, но у нас нет технологии для управления самими собой.

То есть вы считаете, что лучше бы такие технологии были? Стругацких читали?

Я не говорю, что было бы лучше, если они были. Я говорю, что мы одержимы идеей, что все должно быть идеально, но в жизни все иначе, поскольку мы вкладываем все деньги мира в полет на Луну и очень мало усилий в то, чтобы понять друг друга. Мои работы именно об этом — об изоляции в идеальных для счастья условиях.

Хрустальные женщины

Несмотря на всю эту философию, на ваши работы приятно просто смотреть, их так и хочется повесить или поставить у себя в гостиной или спальне. Но недавно вы сделали вазы для Lalique. Расскажите!

У Сильвио Денца, владельца Lalique, есть несколько моих работ. Так случилось, что в моих работах постоянно присутствуют женщины, а у Рене Лалика — вакханки. Вот он и придумал сделать из хрусталя что-то современное, но в традиционном для компании мотиве.

На каждой вазе — девять женщин. Как выбирали? Разные расы и разные формы, чтобы никого не обидеть? Теперь же везде политика…

Вообще про это не думал. Но да, я хотел, чтобы эта девятка была достаточно репрезентативна, чтобы в ней было некоторое разнообразие и единство. Мне важно показать, что каждая из них независима, индивидуальна и отражает некое ощущение силы. Делать их милыми, нежными и красивыми крошками — скучно. Моя работа для Lalique — не о внешней красоте. Она о независимости. Я не знаю, им 18 или 32, не знаю, что они носят на работу, но у каждой из них есть жизнь.

Давно работаете с хрусталем?

Сильвио повезло, потому что я работаю с разными материалами: краской, картоном, глиной, бронзой, грязью…

О, грязь — это очень современно!

Но все это я могу использовать в студии. А чтобы работать с таким волшебным материалом, как хрусталь, нужно оборудование и фабрика. Поэтому коллаборация с фабрикой Lalique в Wingen-sur-Moder — мой первый опыт работы с хрусталем: мне позволили поиграть, поэкспериментировать. Это довольно редкая для современного художника возможность. Настолько уникальная, что я даже не думал об этом до того, как Сильвио предложил стать частью его новой линии Lalique Art.

Расскажите, как вы работали? Сколько девушек прошло через студию?

Работая, я постоянно слушаю оперу и читаю. Мои любимцы: Джеймс Джойс, Дэвид Форстер Уоллес, Томас Пинчон, сейчас читаю «Мейсон и Диксон». Обычно, работая над рисунком, я снимаю триллион фотографий. С каждой моделью я работаю три-четыре часа без остановки, пробуя разные позы, жесты, выражения. Моя цель — получить что-то естественное, но при этом интересное. Так и тут: сначала фото, потом глина. Но в глине можно сделать только общие очертания поз и фигур.

Чтобы отточить ДЕТАЛИ, я работал с гипсом: ЦАРАПАЛ, ковырял, ВЫДУВАЛ.

Для каждого размера вазы нужно отливать новую форму, поэтому пришлось учить мастеров компании Lalique, как делать глаза, губы и грудь современным сиренам (Смеется). Все это заняло два года. В итоге Lalique выпустили лимитированную серию: по восемь ваз каждого цвета — серебро, золото, фиолетовый, синий, зеленый, черный.