Лувр в Абу-Даби: Квартал? Атлантида? НЛО?

Музей, в котором идет дождь? Или так: музей, в котором идет дождь из света? Или вообще сумасшедшее: музей как восставшая из воды Атлантида? А как вам: музей-квартал, а не отдельное здание? Или: музей-квартал, над которым нависла летающая тарелка?
Все эти концепты воплотил в себе новый Лувр, который открылся в Абу-Даби 11 ноября 2017 года. Корреспонденту «Русской Рулетки» удалось поймать двух зайцев: не только съездить на частную экскурсию в Абу-Даби, но и поговорить в Париже с архитектором Халой Варде (Hala Wardé), которая стоит за воплощением этого амбициозного проекта в жизнь.

Апрель, в Париже уже солнечно, но еще морозно. Тем контрастнее смотрится проект Лувра, построенного в жаркой пустыне, который разрабатывали тут, в парижской студии Hala Wardé в партнерстве со звездной студией The Ateliers Jean Nouvel. Именно у Жана, с которым училась в Ecole Spéciale d’Architecture в Париже, начинала Хала. Их профессиональное партнерство длилось 25 лет, а в 2008 году Хала открыла собственную студию. На счету творческого тандема Жана и Халы — шопинг-центр напротив собора Святого Павла в Лондоне One New Chang в 2010-м. Среди независимых проектов студии — музей современного искусства в Бейруте BeMA. Работу над Лувром в пустыне Хала начала десять лет назад. Отсюда и первый вопрос.

Хала, вы когда-нибудь думали, что будете строить Лувр?
В детстве я любила строить замки из песка на пляже в Бейруте, где выросла. Это были мои первые архитектурные работы, которые сохранились только в памяти. В школе я преуспевала в математике и точных науках, поэтому естественным образом начала изучать и архитектуру. В Бейруте тогда шла война, и я переехала в Париж.

Конечно, не думала, что буду работать над Лувром! Важно отметить, что когда мы с Жаном начинали этот проект десять лет назад, мы знали, что нам предстоит построить музей искусства мирового уровня в рамках крупного культурного девелопмента в Абу-Даби — Culture District на острове Саадият. Однако первые шесть месяцев мы не подозревали, что это будет именно Лувр. Приятный сюрприз.

Думаете, заказчик не хотел спугнуть вашу креативность таким знаменитым брендом, как Лувр?
Началось с наброска на салфетке: Жан сделал его в поезде, по пути из Парижа в Лондон.

На наброске — совершенно новый концепт музея, который представляет собой отдельные здания, образующие квартал под открытым небом, а не одно здание, где галереи и помещения закрыты, как в консервной банке или сейфе. Концепт мы разрабатывали давно, а этот проект позволил нам его воплотить.

То есть это своеобразный американский пластиковый шопинг-молл, который стремится повторить какой-нибудь итальянский городок?
Вовсе нет. Мы не стремимся повторять, а вписываем архитектуру в исторический и культурный контекст местности. Идея — создать райончик, напоминающий историческую застройку, которая будто бы была тут всегда. Так называемая вывернутая археология, археология в обратном порядке (reversed archeology). Как если бы вы нашли утерянный город, который появился из воды. В итоге зрители переходят как бы из здания в здание, но на самом деле — из галереи в галерею.

“О ТОМ, что РАБОТАЕМ НАД ЛУВРОМ, МЫ узнали ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ месяцев ПОСЛЕ НАЧАЛА РАБОТЫ над ПРОЕКТОМ, И ЭТО БЫЛ ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ.”

Почему вы закрыли не все галереи? И откуда появился купол, напоминающий нависшую над городом летающую тарелку, как в голливудских фильмах?

А зачем закрывать все? Ведь мы в Абу-Даби! Здесь особенный климат, состоящий из песка, ветра, воды, солнца и тени. Мы хотели поэкспериментировать с разными состояниями окружающей зрителя среды. Не обязательно же постоянно быть в тени! Если кто-то захочет выйти на солнце — пожалуйста. 20% купола закрывает просто воду, в которой отражается солнечный свет. То есть можно быть в тени, на солнце, возле воды, с легким бризом или без — разные мероприятия требуют разной атмосферы.

Поэтому и у купола не только практическое назначение, но и символическое. С одной стороны, купол — один из главных символов арабской архитектуры. С другой — он выполнен из восьми металлических слоев традиционного орнамента, наложенных друг на друга. Отсюда получается эффект густоты рисунка, а вместе с тем есть промежутки для света. Каждый раз внутри происходит что-то разное, поскольку разный ветер, разная вибрация воды, разный свет, разное отражение создают связь с явлениями природы. Основной элемент проекта — свет. Потому что свет — символ космоса. При этом перфорация купола составляет всего 1,8%. А посмотрите сколько света! Ночью, кстати, тоже — можно смотреть на звезды.

А как вы работали над тем, чтобы сохранить в этом новом музее некую идентичность Лувра?
Когда в 2006 году Жану Нувелю предложили заняться проектом, это называлось «классический музей», а не «Лувр Абу-Даби». О том, что работаем над Лувром, мы узнали только через шесть месяцев после начала работы над проектом, и это был приятный сюрприз. Идея создания первого универсального музея в арабском мире родилась из межгосударственного соглашения между ОАЭ и Францией, подписанного в 2007 году. Согласно этому соглашению, Лувр Абу-Даби — это, во-первых, самостоятельный музей, который получил право пользоваться именем Лувра на 30 лет, но это не филиал Лувра в Париже. Во-вторых, коллекцию музея в Абу-Даби составляли 17 французских партнерских организаций, включая 13 лучших музеев Франции, входящих в Agence France-Muséums. Организация была создана, чтобы координировать и курировать коллекцию, выставки, культурную, образовательную и исследовательскую программу в Абу-Даби.

В-третьих, соглашение на десять лет предусматривает право выставлять в Абу-Даби работы из коллекций всех этих 13 музеев, а не только Лувра. Поэтому мы делали проект не для Лувра, а для ОАЭ, и вопрос идентичности Лувра стоит на втором месте. Если же все-таки сосредоточиться на Лувре: это универсальный музей мирового уровня, где хранится искусство всех стран и времен. С этой точки зрения Лувр Абу-Даби прекрасно сохраняет идентичность Лувра в Париже.

Когда-то я брала интервью у Дэвида Роквелла (Rockwell Group), и он рассказывал, что когда переделывал Union Square Cafe в Нью-Йорке, то измерял уровень освещенности и расстояние от стула до стойки в баре, чтобы сохранить идентичность этого любимого жителями города места…

Мы такого, конечно, не делали, но было одно мистическое архитектурное совпадение. Когда мы, играя в архитектурных редакторах на компьютере, наложили наш купол диаметром 180 м на двор (Cour Carrédu Louvre) в Лувре, оказалось, что углы courtyard’a идеально вписываются в окружность купола. При этом купол в реальности стоит на четырех колоннах, и размеры двора точно повторяют расстояния между колоннами. Но мы этого не планировали.

А еще в нашем Лувре, как и в парижском, появляется ощущение, что заходишь во дворец.

(Парижский Лувр раньше был дворцом.) Ясно, что мы не измеряли коридоры Лувра, но дворцовое ощущение передали. Это не столько пропорции, сколько некое благородство. Например, пол в каждой галерее выполнен из разного камня (в зависимости от контекста), потолки составлены из образующего узоры стекла, все пьедесталы для произведений искусства выполнены из камня и бронзы.

“ИНТЕРЕСНО, ЧТО МУЗЕЙ УСТРОЕН НЕ так, КАК ОБЫЧНО. КАК ПРАВИЛО, есть зал ДЛЯ ИСКУССТВА ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ ИЗАЛ ДЛЯ искусства ДРЕВНЕГО ЕГИПТА.”

То есть это такой дворец искусств, созданный при информационной поддержке правительства и музеев Франции для мусульманского мира?
Кстати, тот факт, что музей построен в мусульманской стране, никак не повлиял на выбор коллекций. Мы создали универсальный музей искусства, где есть экспонаты со всего мира и из всех эпох, от античности до наших дней. Интересно то, что музей устроен не так, как обычно. Как правило, есть зал для искусства Древней Греции и зал для искусства Древнего Египта. Мы же структурировали коллекции по эпохам и темам. То есть зритель по пути от античности к современности погружается в разные культуры, которые в одно и то же время по-разному отражали и исследовали разные темы. Это значит, что в одной галерее собраны артефакты со всего света одного периода и на одну тему, чтобы лучше понять, что происходило в это время не в одном регионе, а во всем мире. Видеть одновременно золотые маски из Китая, Южной Америки и ближнего Востока — очень необычно! Например, как в XVI веке во всем мире искусство отражало материнство? Как исследовало вопросы божественного? Видеть, как работали с этими темами цивилизации, которые могли даже не знать о существовании друг друга, — бесценно! А тут они стоят лицом к лицу.

Хорошо, если к коллекциям в Лувре Абу-Даби вы применили такой глобальный подход, то как обстоит дело с самим зданием? Глобально — нас ведь ждет изменение климата, регион не самый климатически стабильный, картины затопит… А там, кстати, выставлен «Спаситель мира» Леонардо да Винчи — самое дорогое произведение искусства в истории, которое в том же ноябре 2017-го, когда открылся музей, было продано на аукционе Christie’s за $450 млн (с учетом комиссии). Что вы об этом думаете?

Мы построили сооружение, рассчитанное на сто лет, учли все возможные логичные сценарии и, по идее, музей не затопит. Сейчас он возвышается над уровнем моря на четыре метра. Кроме того, мы установили волнорезы и прочие приспособления, которые помогут не только сохранить и законсервировать само здание и все, что в нем находится, но и сделать логистику и инфраструктуру перевозки произведений искусства наиболее современными. Когда мы говорим, что здание построено на 100 лет, это значит, что нами предусмотрено как качество материалов, так и инженерные и эксплуатационные решения, которые бы позволили сохранять сооружение в первоначальном виде в течение минимум ста лет. Но при этом у нас нет данных по множеству использованных материалов, потому что они новые.

Хала, а что было самым сложным лично для вас? Такой огромный инженерный проект, множество людей разных профессий, а руководит этим всем женщина. И дело не то в том, что мы привыкли думать, будто женщина должна быть хрупкой, а в том, что женщин в вашей профессии все еще немного. Как вам это удалось?
Начну с положительных моментов — мне очень понравилась позиция правительства ОАЭ, решившегося на нечто столь амбициозное! И главное — они смогли это сделать. Работа над проектом, основанным на межправительственном соглашении между Францией и ОАЭ, длилась 10 лет, и это было сложно. Второй трудный момент — купол.

Представьте: его не строили отдельно, установив потом наверху. Его строили одновременно с музеем, потому что он очень тяжелый, весит как Эйфелева башня! А мне надо было продумать всю это логистику, и это заняло 10 лет. Я ездила на площадку каждые две недели в течение трех лет. И еще — мы должны были построить не просто музей и купол, а музей, который будет стоять на воде, и купол. То есть сначала мы построили искусственный остров, потом убрали землю и наполнили лакуны водой.

А выглядит так просто!
В этом и заключается искусство. Представьте мои ощущения, когда купол был готов, и я увидела первый луч света, который двигался по поверхности воды через прорези в куполе! С этим куполом была еще одна история: когда он был готов и со всей конструкции сняли леса, его надо было приподнять и закрепить на колоннах, которых всего четыре!

Мы приподняли его на ночь, чтобы все проверить и снять леса с колонн, но такого никто никогда в мире не делал, и мы не знали, получится у нас или нет, пока он там висел. Он ведь мог погнуться, накрениться — я всю ночь волновалась! Это был очень важный момент для строительства. Но все прошло отлично — купол лег!