По другую сторону мольберта: когда рисуют не женщин, а женщины

Женская доля никогда не была легка. Как бы патетично это ни звучало в устах современной женщины из «золотого миллиарда», взращенной в постперестроечную эру мамой, способной, как и любая советская женщина, ни на секунду не задумываясь о своей независимости и равноправии с мужчинами, дать фору самой рьяной европейской суфражистке / феминистке / студентке-революционерке Парижа-68.

Патетично, но все же: каким образом мое кровью отвоёванное право на голос, доступ в парламент и возможность подать на представителя противоположного пола в суд, если он открыл передо мной дверь в кафе, помогут мне, когда я корчусь от боли во время периодических спазмов? Или провожу девять месяцев в теле Шрека (прошу вас, не стоит сантиментов)? Забываю, сколько лет назад спала ночью после рождения младенца? И в конечном итоге превращаюсь в глазах мачистского общества в «оно», потеряв вместе с последней яйцеклеткой свою женскую, будь она не ладна, сущность?

Впрочем, признаем очевидное: девам прошлого было в сотни, тысячи раз тяжелее, чем нам — неженкам, баловницам современной цивилизации. Вплоть до исторического вчера (начала XX века) роль женщины в социуме сводилась к воспроизведению и заботе о потомстве (желательно мужского пола). При этом грандиозные классовые различия почти не играли роли: принцессы и благородные дамы в глазах своих хозяев-мужей имели такие же права, как и пейзанки. Во всех форс-мажорах и природных катаклизмах, будь то чума или Малый ледниковый период, винили прекрасный пол (в компании с евреями, но последние, будучи мужчинами, умудрялись параллельно обогащаться за счет чужой глупости и невежества). В этом контексте, царившем вплоть до индустриальных революций, о женщинах-художницах говорить не приходилось.

И все же, назло и вопреки всем препонам, они были! Да, их число было несравнимо мало, им был заказан допуск в академии и профессиональные гильдии, и даже те, кто чудесным образом добивался профессионального признания при жизни, были позднее вычеркнуты из памяти общественного бессознательного (мужская зависть?). Но они были!

Попробуем восстановить справедливость и вспомнить имена и судьбы некоторых художниц, бросивших вызов обществу и вписавших свои имена в историю столь женоненавистнического искусства.

Софонисба Ангвиссола (1532–1625). Не слышали? А ведь она была первой известной художницей Ренессанса. Родилась в Ломбардии в аристократической семье, где было семеро дочерей. С отцом повезло. Он не только не запрещал заниматься рисованием, но и всячески поощрял, предоставляя столь не свойственную эпохе свободу выбора.

Поворотным моментом стало создание портрета герцога Альбы. Довольный работой, он порекомендовал молодую художницу испанскому королю Филиппу II. Софонисбу пригласили к испанскому двору, что для любого живописца, независимо от пола, являлось высшим признанием таланта и апогеем карьеры. Вскоре, в благодарность за службу, испанская королевская чета подыскала ей мужа, который был значительно моложе итальянки. На момент замужества Софонисба разменяла пятый десяток, что не помешало ее счастью. Редкий пример успеха в профессиональной и личной сфере!

Куда более драматично сложилась судьба знаменитой итальянской художницы из Рима Артемизии Джентилески (1593–1653) — первой женщины, принятой во Флорентийскую художественную академию. Старшая дочь известного тосканского живописца Орацио Джентилески, дружившего с изобретателем светотени Караваджо, прекрасная Артемизия в юности была изнасилована коллегой отца по мастерской.

Последовал семилетний публичный процесс, во время которого девушка подверглась унизительным проверкам. Суд признал-таки насильника виновным и приговорил его к… году тюремного заключения. Это глубоко повлияло на творчество Джентилески. Ее главная картина «Юдифь, обезглавливающая Олоферна» звучит как манифест. Критики усматривают на ней изображение родов, объясняя таким образом символическое, сопряженное с муками рождение Артемизии как художника.

Розальба Каррьера (1675–1757) придумала «Photoshop XVII века»: благодаря ее технике изображения моделей в пастельных тонах, люди становились привлекательнее и свежее, сохраняя сходство с оригиналом. Дочь кружевницы из Венеции, девушка рано проявила интерес к портретной миниатюре. В 25 лет вступила в гильдию художников и была принята в Академию святого Луки в Риме (пятая женщина за историю существования заведения).

В 1720 году переехала в Париж, где ее портреты имели огромный успех, получила заказ на 36 портретов членов королевской семьи (в том числе на портрет юного Людовика XV) и написала портрет Ватто, чье творчество стало прологом общеевропейского стиля рококо. Уж не техникой ли венецианки вдохновлялся француз?

Анжелика Кауфман (1741–1807) родилась Швейцарии, в семье художника. С 12 лет работала как профессиональный живописец. Ее творчество развивалось в рамках неоклассицизма. Счастливая звезда сопутствовала Анжелике с самого начала: она рано приобрела известность, став членом всех главных художественных институтов Европы: Флорентийской академии художеств, Академии святого Луки в Риме, Французской и Британской королевской академии. В 1810 году ее биографию написал известный итальянский историк Джованни Баттиста де Росси, а ее жизнь не раз становилась сюжетом романов.

Художница была знаменита в России — главный поэт эпохи Просвещения Гавриил Романович Державин посвятил ей оду «К Анжелике Кауфман». Она дружила с Гете и писала его портрет, а также была одной из двух женщин-основательниц Лондонской королевской академии. На групповой картине основателей Академии, написанной Иоганном Цоффани, ее портрет висит на стене залы — рисовать ее фигуру среди мужского общества было недопустимо.

Чуть ли не единственная представительница прекрасного пола, чье имя знакомо более-менее широкому кругу ценителей живописи — Элизабет Виже-Лебрен (1755–1842). Известностью она во многом обязана королеве Марии-Антуанетте, чьей придворной портретисткой Элизабет оставалась до свержения монархии. Дочь портретиста, сестра писателя и супруга художника, любимица королевы она умела подстраиваться под обстоятельства и улавливать дуновения ветра политических перемен. Покинув родную Францию вскоре после революции, она долгие годы путешествовала по Европе, работая при дворах различных стран.

В Голландии Виже-Лебрен писала будущего короля Виллема I, а в России среди прочих аристократов — последнего польского короля Станислава Понятовского и великую княгиню Анну Федоровну (жену великого князя Константина Павловича). Элизабет избирали в местные Академии художеств в разных странах. Художница вернулась во Францию по приглашению Наполеона.

Мари-Гийемин Бенуа (1768–1826) начала обучаться живописи у Элизабет Виже-Лебрен, а затем, благодаря ее рекомендациям, поступила в мастерскую Жака-Луи Давида, чей монументальный стиль, несомненно, повлиял на ее творчество. Впрочем, не одним неоклассицизмом наполнены работы Мари-Гийемин. Например, в мифологической картине «Невиновность между добродетелью и пороком» порок представлен мужчиной, хотя традиционно его представляли в образе женщины. На «Парижском салоне» 1800 года она экспонирует «Портрет негритянки» — сюжет, оригинальный даже для художников-мужчин, не говоря о женщинах, которым полагалось рисовать семейные портреты, натюрморты, животных и пейзажи — все то, что могло развлечь и доставить удовольствие, не вызывая смешанных эмоций.

За шесть лет до «Портрета» было отменено рабство, и этот образ, обыгрывающий аналогию женщин и рабов, стал символом свободы эмансипации женщин и расовых прав. В 1818 году картину для Франции приобрел Людовик XVIII.

“И ВСЕ ЖЕ, назло И ВОПРЕКИ ВСЕМ ПРЕПОНАМ, они были. ДА, ИХ ЧИСЛО БЫЛО НЕСРАВНИМО МАЛО, но они БЫЛИ!”

Художница-анималист, дочь пейзажиста, придерживавшегося социалистических взглядов, Роза Бонёр (1822-1899) в личной жизни предпочитала дам, выступала за равноправие и отказывалась носить юбки, за что ее неоднократно штрафовали. Первая женщина-художник, награжденная французским правительством Орденом почетного легиона. Ее работы поражают масштабностью и перфекционизмом, с которым прописаны словно оживающие идеальные животные. Картина Бонёр «Ярмарка лошадей» стала главной сенсацией «Парижского салона» 1853 года.

Работы импрессионистки Берты Моризо (1841–1895) отличаются нежной интимностью, так несвойственной ее соратником по революционному художественному течению конца XIX века. Внучатая племянница Фрагонара, жена брата Мане, она вошла в историю живописи как любимая модель Эдуарда Мане. В свидетельстве о смерти было указано: «без профессии». В 2013 году Моризо стала самой дорогостоящей художницей — ее картину «После обеда» (1881) продали на аукционе Christie’s за $10,9 млн.