
Высший свет XX века явил миру плеяду уникальных коллекционеров, знатоков изящных искусств и меценатов. Богатые, прекрасно образованные, часто эксцентричные люди, они унаследовали вкус к аристократической роскоши, но наслаждались свободой нового времени. Один из ярких персонажей эпохи – Карлос де Бестеги. Ему, коллекционеру и декоратору, был уготован трон легенды XX века.
Этакий современный граф Монте-Кристо, как нередко называли его современники, он поразил мир роскошью своего Венецианского бала и создал неповторимый taste Beistegui (стиль Бестеги).
Сын мексиканских миллионеров баскского происхождения, Карлос де Бестеги, которого друзья звали Шарлем или Чарльзом, родился в Париже. Мальчик рос между Францией, Англией и Испанией, где члены его семьи занимали дипломатические посты. Он получил образование в Итоне и запомнился там томиком собственных стихотворений, который сам же проиллюстрировал. Голубоглазый, элегантный и, как замечали близкие, всегда несколько отстраненный, юноша отличался космополитизмом и тягой к путешествиям. После Итона он на несколько лет отправился в кругосветный круиз. Позже он будет вспоминать, как его вдохновили Индия и Китай.
А затем его планы изучать историю искусств в Кембридже были прерваны Первой мировой войной. Шарль был вынужден вернуться в Париж, в фамильный особняк вблизи Les Invalides. Но, как часто бывает, все это оказалось только лучшему: Бестеги и чопорный Кембридж – сочетание почти нереальное, они бы боролись до поражения обоих. А вот Бестеги и Париж – идеальный брак, в котором стороны дополняют и подсвечивают друг друга. Именно во Франции молодой барон начнет претворять в жизнь свои самые смелые дизайнерские мечты.
Вообще, изысканным вкусом и тягой к искусству Шарль обязан семье. Его дядя Карлос де Бестеги (Carlos de Beistegui) – страстный коллекционер изящных искусств и нумизмат. В коллекции, завещанной им Лувру, среди прочего были прекрасные работы Рубенса, Рембрандта, Гойи, Фрагонара и Ларжильера. Самому же Шарлю суждено было стать покровителем сюрреализма – он был на дружеской ноге с Сальвадором Дали и близок с именитыми дизайнерами и архитекторами XX века: Эмилио Терри, Жаном Мишелем Франком и Ле Корбюзье.
Первым значительным творением наследника огромного состояния стала реставрация его апартаментов на Champs-Elysees. Он решает создать в пентхаусе на Елисейских Полях нечто новаторское, под стать своему характеру провокатора. Под влиянием авангардистских настроений, царивших в то время в богемных кругах, де Бестеги обратился к тогда еще малоизвестному, но многообещающему архитектору Ле Корбюзье. Барон настаивал: апартаменты должны стать одой модернизму.
Кто, как не Корбюзье, пионер архитектурного модернизма, мог превосходно справиться с таким вызовом? Pièce de résistance (главное блюдо) экстравагантных апартаментов – сад-терраса на крыше. Белая спиральная лестница, ведущая на крышу, патио с низко подстриженным газоном и минималистичные стены выдают почерк мастера – Корбюзье.

Чтобы внести в творение сюрреалистический оттенок, де Бестеги обратился к Сальвадору Дали. По просьбе эстета прямо на траве в ограждение террасы был вмонтирован барочный камин, который разъезжался на две части, открывая вид на Триумфальную арку. Зеркало – trompe l’oeil (оптическая иллюзия), установленное над камином, было наполовину пустым – так с террасы можно было наблюдать за Champs-Elysees. При этом сама терраса была обставлена мебелью, вовсе не предназначенной для использования на открытом воздухе.
Комнаты же, пренебрегая возражениями, Шарль обставил мебелью в стиле Людовика XV. Странное смешение материалов, эпох, лаконичного и вычурного, роднит этот проект с полотнами сюрреалистов. Так рождается новый уникальный стиль в декоративном искусстве. Стиль Бестеги.
В этих апартаментах Шарль принимал парижский джет-сет: Жана Кокто, Марселя Ашарда. Творческий бомонд был в восторге от смелости декоративных решений.
«Не было ничего более экстравагантного со времен Людовика Баварского, чем этот пентхаус Карлоса», – отмечали современники.
Однако вскоре барону стало тесно в авангарде. Покорив модернизм, де Бестеги, с его любовью к прекрасному и тягой к величию, мечтает сотворить нечто в духе французского классицизма. По счастливой случайности в 1938 году Жак де Лакретелль (Jaques de Lacretelle) объявил о продаже легендарного Шато де Груссе (Chateau de Groussay), построенного в 1815 году герцогиней де Шаре, дочерью Полин де Турзель (гувернантки детей Марии-Антуанетты). Оно было воспето Виктором Гюго, в любви к этому месту не раз признавались писатели Поль Колетт и Поль Моран. Поместье идеально подходило под «королевские» планы де Бестеги. Отреставрированное под руководством талантливого Эмилио Терри, оно станет гимном неоклассицизму, а также манифестом неповторимого стиля эстета.
Знаменитое имение, выдержанное в стиле начала XIX века, располагалось на тридцати акрах земли, по периметру был разбит грандиозный парк. Это был оазис под Парижем, выполненный с размахом ушедшей имперской эпохи. Новый владелец мог дать волю фантазии: в то время поместье еще не было признано культурным наследием и могло подвергаться изменениям. Его метаморфозы не прекратятся даже во время Второй мировой войны и продлятся вплоть до смерти де Бестеги в 1970 году.
Де Бестеги обладал крайне противоречивым характером. С одной стороны – великодушный хозяин, с другой – пугающе эгоцентричный светский человек, лишенный друзей, поглощенный только собой и жаждущий удовольствий, обладающий невероятным умением создавать гармоничное пространство, наполненное, казалось бы, неподходящими друг к другу деталями. Ему было под силу сочетать ранее несовместимое, привлекая к этому лучших архитекторов, художников и дизайнеров.
При этом сам он всю жизнь спал в спальне, обставленной простой мебелью из его детства. Однако когда дело касалось «шоу», де Бестеги не было равных. Первым делом он расширил замок на два крыла и создал в нем потрясающе красивый, в багряно-золотых тонах, театр на 240 мест. На этой сцене выступали выдающиеся актеры Франции: Саша Гитри, Жан-Клод Бриали, Анни Жирардо… На домашний театр его вдохновил Маркграфский оперный театр в Баварии в стиле барокко, один из самых красивых оперных театров в Европе – де Бестеги знал толк в культурных аллюзиях.
Он также выстроил прекрасную библиотеку, где проводил дискуссии с гостями после ужина. В один из таких вечеров там побывал известный фотомастер Сесил Битон и был так впечатлен интерьером, что использовал его в качестве образца для библиотеки Генри Хиггинса в мюзикле «Моя прекрасная леди». Комната библиотеки с высокими потолками была полностью заставлена книгами, по обеим ее сторонам спускались винтовые деревянные лестницы, а в центре стоял комод в стиле Людовика XV, созданный по проекту самого де Бестеги. Классическая живопись украшала стены, камин из массивной мраморной плиты обрамляли бюсты древнеримских правителей, а тяжелые портьеры сохраняли чинный полумрак.

Важной чертой Бестеги-декоратора было то, что он предпочитал собирать скорее атмосферу, настроение, ловить дух времени или места, нежели просто коллекционировать объекты. Происхождение произведения, или провенанс, казались ему скучными и сухими темами, вместо этого он полагался на интуицию и искал тот самый предмет, который должен был точно попасть в атмосферу. У него было огромное количество подлинных предметов – таких, как стол Людовика XVI из черного дерева и бронзы. Но он вовсе не гнушался галереей копий величайших картин мира. Де Бестеги увлеченно искал подходящие объекты и стили: испанские гобелены, голландскую гостиную, английский комод, итальянские столики, китайские вазы, которые были заказанной им копией… Он даже нанимал испанских ткачей, чтобы они воспроизвели гобелены в стиле Франсиско Гойи. Коллекция шедевров была живой, наполненной историями.
Наполнилось историями и интригами и само Шато де Груссе: оно стало популярным местом, где Шарль устраивал одни из самых пышных приемов века и шумные вечеринки, снискавшие ему славу человека, у которого всегда праздник. К радушному хозяину тянулись, естественно, и женщины. Список завоеваний де Бестеги, наподобие «донжуанского» списка Пушкина, до нас не дошел, но сохранились воспоминания о том, что при всем внешнем блеске ему было сложно строить отношения, и все ограничивалось мимолетными романами с аристократками, актрисами и видными женщинами своего времени. Однако они оставались не более, чем трофеями. Ходят слухи, что своей самой долгосрочной подруге за все время отношений Шарль не сделал ни одного подарка – настолько был поглощен собой и своими проектами. Ходят слухи и о внебрачной дочери-герцогине.
Однако, как бы там ни было, поместье унаследовала не она, а племянник Шарля – Хуан де Бестеги. За 30 лет он приумножит коллекцию дяди, и когда в 1999 году Sotheby’s проведет триумфальный аукцион коллекции замка, New York Times напишет о торгах как о главном событии в истории декоративных искусств века. Дом Christie’s также получил некоторые образцы из коллекции: например, кресла немецкого мастера Рёнтгена, который творил для Людовика XVI, Марии-Антуанетты и Екатерины II.
Но еще при жизни Шарля поместье – как его называли folie néoclassique (неоклассическое безумие), – производило фурор. Его обсуждали, его фото украшали журналы на протяжении 1960-х. Экстравагантный английский декоратор Давид Хикс называл этот замок самым красивым в мире, а американский дизайнер Марк Хэмптон признавался, что нередко черпал вдохновение в его интерьерах. Де Бестеги считали одной из важнейшей фигур в истории дизайна интерьера XX столетия. Он даже выполнил несколько заказов по дизайну, например, курировал декорирование отеля «Астория» в Нью-Йорке. Однако, как сетовал Сесил Битон, «де Бестеги использует свой талант почти исключительно в собственных гедонистических целях».
* Сегодня, согласно информации из Wikipedia, формально владельцем Шато де Груссе является компания Rubis International под управлением Бехзода Ахмедова. Сам Ахмедов объявлен в международный розыск.
Шато де Груссе было уникальным, но не единственным грандиозным творением де Бестеги. В 1948 году он приобрел палаццо Лабиа – барочный дворец в Венеции, построенный в XVII–XVIII веках. Один из последних великих дворцов города на воде славился своим танцевальным залом, расписанным фресками Джованни Баттиста Тьеполо.

Де Бестеги, отреставрировав дворец с присущим ему размахом и лоском ancien regime (старого режима), обставив его мебелью, наполнив великими творениями Рафаэля, Аннибале Карраччи, Гвидо Рени и антиквариатом, вернул палаццо былое великолепие. И… приступил к созданию величия. 3 сентября 1951 года во дворце Лабиа был устроен бал – Le Bal Oriental. Это было невероятное по размаху событие, собравшее мировую элиту: художников, актеров, аристократов и миллионеров.
Дворец принял 1200 гостей, среди которых Ага-хан III, Барбара Хаттон, Джин Терни, Орсон Уэллс, Гала Дали, Нина Риччи. Гости прибывали к 10 часам вечера по широкому каналу, впадающему в Большой канал, где их приветствовала ликующая толпа. Приглашения были высланы за шесть месяцев до мероприятия. Приглашенные долго и скрупулезно готовились, заказывая оригинальные наряды у ведущих модельеров. Кристиан Диор и Сальвадор Дали сделали костюмы друг другу.

Кутюрье Жак Фат, одетый Королем-Солнце, плыл в своей гондоле стоя, потому что не мог сидеть из-за обилия вышивки и конструктивных элементов костюма. Леди Диана Купер выбрала образ Клеопатры, а ее спутник, барон де Каброл – Марка Антония. Кристиан Диор появился на балу в сопровождении высоких черных и белых «фантомов Венеции», костюмы для которых разработал Сальвадор Дали. Эффектный выход открывал карлик в непомерно огромной маске, за ним следовали облаченные в развивающиеся рясы артисты на высоких ходулях – фантомы.

Сам Диор одел немало гостей бала. Именно французским модельером был создан наряд для Дейзи Феллоуз: пышное платье в стиле New Look из желтой тафты и шифоновыми вставками с леопардовым принтом. Завершал наряд головной убор с пером птицы-лиры – образ, увековеченный фотографом Сесилом Битоном.

Другая известная наследница, Барбара Хаттон, была одета модельером Кристобалем Баленсиагой в костюм аристократа XVIII века. С «бала века» началась карьера Пьера Кардена, который создал около 30 костюмов для гостей.
Незадолго до полуночи зазвучали трубы, и все были сопровождены в большой зал. Виновник торжества предстал в пурпурном халате, высоком напудренном парике в стиле рококо и на полутораметровых платформах. По его задумке «вечеринка века» должна была олицетворять сюрреалистичную атмосферу Венеции конца XVIII столетия. До рассвета шампанское лилось рекой, выступали танцовщики, акробаты, желающие могли танцевать менуэты, самбу и чарльстон. Так, под руководством хозяина, под звуки оркестра и танцы балета Marquis de Cuevas, богатые и знаменитые праздновали торжество жизни, сливаясь с великолепием палаццо. В тот день де Бестеги увековечил и себя, став легендой эпохи. Вальсируя под фресками Рафаэля и Карраччи, он олицетворял собой архетип socialite mondain XX века. Утонченный эстет, одержимый совершенной эстетикой, любовью к роскоши и страстью к монументальному величию прошлого, он создал свою историю.
У него не было аристократического титула, скандальной женитьбы или гениальной карьеры, но его жизнь и творения стали легендой и, похоже, он и по сей день величаво восседает на троне.
Кристиан Диор, присутствовавший на мероприятии 1951 года, писал: «Это было самое изумительное зрелище, которое я когда-либо видел. Роскошь костюмов спорила с великолепием росписей на стенах дворца. Магия летней ночи в Италии околдовала нас и позволила затеряться во времени. Вечеринки, подобные этой, — настоящие произведения искусства».
В мае 2019 года компания Dior решила повторить бал де Бестеги. Прекрасные воспоминания кутюрье, а также многочисленные связи, объединяющие Дом моды с палаццо Лабиа, где прошел бал 1951 года, вдохновили команду Dior повторить Ball of the Century, приурочив его к открытию Венецианской биеннале. Торжество, получившее название Tiepolo Ball, воспроизводило традиционные образы маскарадов прошлых веков, а пышные платья с кейпами, в которых появились знаменитости и друзья модного дома — Моника Беллуччи, Карли Клосс, Сиенна Миллер, Даша Жукова и другие — были созданы Марией Грацией Кьюри в коллаборации с венецианскими текстильными мануфактурами в знак уважения к оригинальным бальным костюмам середины XX века.

В апреле 2020 года экстравагантные наряды и маски вдохновили дизайнеров модного дома на создание лимитированной серии часов в рамках линии Dior Grand Bal. Каждая из 11 маскарадных масок часов Dior уникальна и требует до 300 часов ручного труда. Ротор автоподзавода Dior Inversé представляет собой карнавальную маску, которая вращается вокруг своей оси. Часы созданы из платины, золота, бриллиантов, сапфиров, изумрудов, апатитов, опалов и других драгоценных камней и расцвечены перьями креольского петушка.
Лиза Лопатина